Поэма "Теория себя" Песнь четвертая

Близкие духу взгляды…
Они смотрели на них мило,
В очертании приятного момента.
Предпочтительно: темные наряды,
В Граде сейчас такое настроение было,
Делившее себя поровну на каждого студента.
Обеду, но особенно отдыху все были рады,
Незнакомка говорить, похоже, не очень любила,
Убегая либо от заикания, либо от акцента.

Белый шоколад…
На прошлой неделе, поэт заходил сюда,
Он видел эту сладость, но не захотел.
Сегодня она не отказывалась от этих услад,
Заполняя пропущенные года,
Поэт, напротив, много не ел.
Еда мешала ему чувствовать осенний хлад,
Она же, вкушала эти плода,
Чертя этикета звонкий, но ловкий удел.

Платоническая связь…
Украшения ее рисунков находились рядом с ним,
Это был материал, больше похожий на шелк.
По краям творений: цветочная вязь,
Картины поэту нравились, он улыбался им,
Глазами будто гордый, но одинокий волк.
Рядом с ее красками все остальное, превращалось в грязь,
Столько цвета гармонично растворяли дым,
Что в себе самом же, просто напросто замолк.

Осеннее дерево грез…
Рисунок этот неподвижно лежал,
Поэт будто сразу перенесся в него.
Она описала один эпизод из «Бессмертных слез»
Который он так давно уже написал,
Но стер некоторое, и это, быстрее всего,
Снизу подпись тех черных роз:
«Еilisch aus Wälder»- он там прочитал,
Теперь он знал, так же как и она знала имя его.

Дождливый октябрь осени…
Запах мокрых листьев, шум падающих страз-
Дождя, мелкие капли у грустного взгляда.
Деревья, часть жизни своей сбросили,
Небо, казалось тем засохшим морем в омуте ее глаз,
Навсегда оставшимся днем, в глубинах пустынного ада.
Эти дали навеки бросили,
Те птицы, что были здесь в последний раз,
Оставшись обитателями небесного сада.

Страстное объятие…
Ее хрупкие плечи задрожали,
Тогда он ласково и нежно обнял ее.
Казалось, расколдовано проклятие,
Но, это ли они в миг созерцания понимали,
Провожая прошлое: далеко, далеко, далеко…
Начиналось, затем заканчивалось очередное занятие,
Но, они все неподвижно стояли,
Прижавшись друг к другу, их душам было тепло.

Первые слова Айлиш…
«Ты слышишь музыку одинокой пианины?»
«Да я слышу, она нравится тебе?»
«Сделай громче, пока ты еще спишь!»
«Сплю?»- он будто, ощутил себя наброском ее картины.
«Да, так! Спасибо твоей судьбе!»
Мелодия и вправду доносилась, с крыш-
Падающие искры разбивались о тонкие льдины,
Разбиваясь на тысячи лепестков, и катясь по земле.

Капли плакучего дождя…
Поэт наклонил голову, и тогда вдруг,
Увидел, что они падают на ее ноги.
Он хотел сдвинуться, но не смог и себя,
Непонимание встревожило его недуг,
А капли все продолжали вальс на пороге.
Она не чувствовала, музыку вдыхая и любя,
На крыльце университета, поэт слушал тот звук,
Найденный звук, новой жизни и новой дороги.

Клен…
Поэт опять же, вспомнил о ее картине,
Об одичалом деревце, осеннего настроения.
Холод заполнял собою весь пустующий фон,
Не оставляя шанса той пианине.
Обойдя лишь их, без сомнения,
В предзимний звон,
Застывших меж будущим и прошлым посередине,
Там, где настоящее стало укровом их вдохновения.