Сирота

- Конечно, милашка, так. Устраивайся удобнее! Укрывайся моим одеялом, а я фуфайкой укроюсь. И рассказывай, как ты на нарах оказался? И майор начал шёпотом рассказывать про свою маленькую, очень юную жизнь:
- Мой отец, как мне рассказывала бабушка, которая вскоре умерла, был на службе в звании офицера. Их воинская часть будто бы железную дорогу строила. Только вот я не могу знать, за кого эти войска были?
- Наверное, малышок, за советскую власть. Ты ведь совсем молод и мал, и родился в советское время, поправил поп Парфений. Это я сидел столько, сколько волос на голове не бывает. И что далее?
- И вот, что было потом, и как я появился, гм, чуть помолчав, продолжил: мне случайно в руки попал мамин дневник, из которого я и узнал, что было дальше от моего зачатия и до рождения. После того, как я его прочитал, можно сказать, не прочитал, а изучил этот злополучный мамин роман, в котором она подробно и написала о своей любви к моему отцу. Тут и раскрылась истина. Она о себе, не стесняясь, написала: «Вот мне уже сорок один год, а я никак не могу угомониться. Мне бы притихнуть в своей любви, а я влюбляюсь снова, и как глупое животное попадаю снова в капкан. Я вновь и вновь заболеваю. Нет большего горя, чем искать утешение в другом человеке. Мой муж не изменился. Его жестокости нет предела. Снова меня избил, просто ни за что».
- Тут, батюшка, я остановлюсь о написанном в дневнике моей матерью. А перейду к другой исповеди, то есть дневнику моего отца, который более, чем подробно написал об отношениях с моей маманей. Вот сейчас только я понял, как они были похожи друг с другом и в то же время очень разные по натуре и характеру. Не знаю, что их объединяло, но что-то ведь было общим? Может быть, я. Батюшка, ты не спишь?
- Как тут заснёшь? Такие события из твоей жизни начинают разворачиваться. И я, уже старый человек, начинаю истинно понимать, какова трудна эта жизнь? Ещё сложнее понять, на чём же зиждется любовь? Продолжай, сынок!
- Начну с самых истоков, то, что мне удалось вычитать. Как-то съёжившись, будто промёрз, поведал Майор свой рассказ об отце, которого любил одинаково, как и мать.
А было это так:
«Отношения с женой хуже день ото дня. Разводиться или пока подождать? Удерживает только то, что она на сносях. Да и то, что ей скоро родить? Чего ждать? Зачем ждать? У неё семь пятниц на неделе. Раздражается по поводу и без повода. Просилась съездить отдохнуть. Я возражал. Да и не в этом дело. Опять на неё надо тратиться. Сколько не зарабатывай – денег, как не хватало, так и не хватает. Нет ни одного дня, чтобы не проходил день без стычек. Моя жена очень раздражительная. Причины были разнообразные, а иной раз даже без причин. Постоянно были крупные скандалы. В другой раз впала в неистовство. И давай на меня натравливать собаку. Я не выдержал и начал её утихомиривать битьём по голове, чтоб синяков не было, а то тюрьма мне!.. Кто её знает, что у неё на уме? Однажды я уже был в каталажке. Написала на меня заявление, так еле отмазался, опять же она мне в этом и помогла, заявление забрала из милиции, не знаю, что её заставило быть непоследовательной? Очень боялся всей этой судебной процедуры, где не сразу разберутся, а потом ищи, свищи ветра в поле? Боялся ударить по животу, пугаясь ещё больших проблем.»
- Свят, свят! Я такого не понимаю. С какой-то болью и злобой произнёс поп Парфений. Так моя матушка носила одиннадцать раз в утробе дитя. И у меня бы в голову это никогда не пришло, чтобы, хоть пальцем матушку ударить, не то, чтобы побить, плохого слова боялся сказать. А тут? Ну, говаривай далее! Сон пропал, как корова слизала. Не спишь, сынок?

Продолжение...