Судьба

НАЧАЛО.

В пятницу он как всегда ушел из дома. Он брёл по улице, серой, наполненной расплывающимися в тусклом свете человеческими лицами. Они выражали сосредоточенность на своих делах, и в то же время некоторую рассеянность, показывающую стремление слиться с вечерним сумраком. Одиночество было настолько привычным, что вошло в расписание Джека, его еженедельный план, вписываемый в черный, потертый от раздумий и терзающей скуки блокнот. Джек шел по серебристой улице, наполняющейся тяжелыми каплями дождя, и ветер подстёгивал сказочного героя, живущего под оболочкой его тела, затерянного в ней, но требующего от неё нечто большего, чем сам он мог ей дать.
По тротуару были небрежно раскиданы лужи цвета надвигающейся ночи: в них не отражалось ничего.
Джек брел вперед, надеясь на встречу с неизвестностью. Несмотря на долгие годы создания представления о городе как о безликой твари с бесчисленными отростками улиц, которые на самом деле являются одним отростком – одной улицей, Джек в глубине души верил в существование Нечто. Больше всего под его понятие чуда подпадало дурманящее слово «любовь», но со временем, этот незнакомец стал согласен на любую счастливую случайность. Незаметный глазу прохожих кошелек, при раскрытии которого глаза жадно обегают, не имея возможности сосчитать, новенькие купюры, а может встреча со старым другом, которого и не помнишь уже под тяжестью лет и леностью души – всё соединилось для Джека в ожидание неизвестности, и это чувство стало неотступно преследовать и тревожить его душу.
Чем далее он заходил в тупик своей жизни, чем монотоннее становилась она, тем меньшую ясность имела его мечта о чуде, но тем сильнее становилось чувство тревоги. Образы, мелькавшие в голове Джека, уже не были столь радужными. Они источали безысходность, а временами он чувствовал, будто бы присутствовавшую в его будущем формирующуюся угрозу.


СУДЬБА

Перегоревшие лампы в зелёных подъездах.
Спуск по ступеням неинтересный.
На улице морось, и холод, и мрак,
Но хочется выйти гулять просто так.

Потухли огни, тротуары бездомны.
А взгляды на небо привычно бездонны.
Но ветер гуляет: вмерзает в лицо,
А сердце нальётся горячим свинцом.

Шаги ускоряя, гуляю один.
И в этот момент во мне Бог триедин.
Мы с ним перекинемся парою фраз,
Но это закон: расходиться тотчас.

Порывы души будут взламывать двери,
И в новое царство прохожий поверит.
И с ним разойдёмся, закон есть закон:
Не мы выбираем дни встречи, а Он.

Но вот, наконец, возвращается утро.
И воздух спокоен, и пусто как будто.

Всё то, о чём только посмел я мечтать,
Ты мог мне и дать, Ты бы мог и отнять.


НАЗВАНИЕ.

Карандаш, экран монитора, облако в небе - всё, на что случайно падает взгляд в определённый момент, может стать воплощением всей жизни. То, что существует сейчас, в равной степени может иногда воплотиться в заголовке (например, в одном слове), выражающем действие, объект, мысль и так далее. Независимо от их субъективной важности, все они будут равнозначны в качестве инструментов/способов познания жизни, так и в качестве способа самовыражения.
Другое дело, что можно перебирать эти заголовки до бесконечности, но от этого не станет более ясен сам текст... А может, текста и нет... Можно свести вышенаписанное к рассуждениям о том, что жить нужно текущим моментом, не умножая сущности, иначе жизнь превратится в бесконечное подыскивание заголовков.
С другой стороны, глубина восприятия этих "моментов/заголовков" определяется "подыскиванием".


РАЗЛУКА.

Раскрашенные залы, молчание и аритмия.
Ты, сволочь, мне сказала, что будет очень мило.
Ну, а теперь мне страшно смотреть тебе в глаза,
Где коброй ядовитой колышется слеза.

Забитый понедельник, забытые часы
Теперь мне объясняют причудливость красы.
Я ненавижу думать, с тех пор как стали врать
Зелёная пижама и красная кровать.

Вчера ты объяснила, зачем мы все живём.
Но милая, все силы мы в унитаз сольём.
Сегодня ты другая, сегодня я другой.
Никто из нас не скажет: «Пожалуйста, постой!»


РЕЛИГИОЗНЫЙ ЭКСТАЗ

Не бросай на распутье, не бросай под поезд сомнений!
Эти звуки сатиров окружают меня ежечасно.
Ты ведь знаешь дорогу, колею для поколений!
Почему я ползу в эту сторону годы напрасно?

Мне не жалко себя, и почти что не жалко порогов,
О которые мысли мои разбиваются, – верил и верю!
И теперь уже зная: что не сохранить свои ноги,
Я направлюсь к Тебе словно в логово зверя.

Знаю, кто Ты, не прячься за маской ужасной.
Не укроется Лик Твой от всех, даже грешных.
Жду: внеси своё Слово в наш мир громогласно,
Чтобы каждый узрел Тебя в пламени вешнем.


ОБЫКНОВЕННОЕ.

В кромешной тьме появилась маленькая красная точка. Девочка испуганно вздрогнула и прижалась к спинке кровати. Она, не отрываясь, смотрела, как точка росла, приобретая размеры шарика от пинг-понга. И только тогда девочка закричала: «Мама!!». Крик вылетел из её горла и полетел по коридору в соседнюю комнату, где должна была находиться мать. Но там никого не было…
«Мама!» - крик повторился. Красное пятно приближалось, неся за собой ауру чьего-то присутствия. Девочка пересилила мягкость своих конечностей и сорвалась с кровати. На четвереньках она ползла к двери, темному коридору, как вдруг чья-то рука легла на её плечо.
«Я здесь, детёныш», - услышала девочка до боли знакомый голос. Неимоверным усилием она подняла свою голову. Алыми пятнами глаз смотрела на неё её мать.


ВРЕМЯ

Не смотри на часы, - растворятся в зиме твои руки.
Не следи за печатью шагов за тобой.
Ведь тогда ты отстанешь, навеки отстанешь,
И твой смех поглотит забвенья прибой.

Не смотри на закаты, восходы, не думай,
Будто время способно на что-то, что больше, чем смерть.
Разрушай свою память мечтами, задумай
Уничтожить зависимость: всю, всю, что есть.


ЛЕСОРУБ.

Рыданием сдержанным запахи ели
За шиворот лезут, и колет зима.
И в поиске где-то забытых ступеней
В снегах утопает чужая нога.

И страшно, что в страхе признаться не стыдно.
Здесь тени скользят по сверкающей мгле.
И лес. Из-за леса уж неба не видно.
Лишь шапки, да звезды в объемном стекле.

Но я – не один! И мерцая глазами –
Обыденный отблеск того, чего нет…
Уткнувшись друг в друга, склонившись над снами, -
Весну не пускаем, храним как секрет.


ВЕСНА

На западе весна, и на востоке тоже.
И эти две весны, наверное, похожи.
Похожи ты и я, похожи я и ты,
И оттого вокруг начнут цвести цветы.

Похожи мы на мать, и на отца похожи,
«И на меня, друзья!» - продолжит вдруг прохожий.
Мы соберёмся, и порвётся дом,
Покрытый серой краской – ноябрём.