5. О КИНО (2)

Здравствуйте, дорогая!

А в субботу показали еще один Б-фильм великого режиссера Н. Бурляева. На этот раз в нем нет выдуманных персонажей: медведевых, зуевых, ивановых, а тем паче – бришей. Зато есть Лермонтов, Столыпин-Монго, любимые Мишелем женщины, тятенька, маменька, бабушка Елизавета Алексеевна и … мировое масонство в лице Бенкендорфа и Дубельта. Мартынов, правда, подкачал, подлец: фамилия-то наскрозь русская, но зацепочку и к нему, шельме, нашли: по отчеству убийца великого поэта – кто? СОЛОМОНОВИЧ!!! Вот вам, братцы, и масонский заговор: сначала Пушкина уконтрапупили, а потом и за Михайлу Юрьича взялись. Ну, да Бог с ним, с Пушкиным; пустой человечек был, только баб еб да стишки им пописывал, неприличные большей частью. А происхождение имел, не приведи Господи. Одним словом, эфиоп твою мать.
Другое дело наш Михайла: папа русский из русских и мама того же поля. Ну, просто ангел Божий! А глаза большие-большие, умные-умные и все видят, все замечают. И тут же сочиняет он стихи вельми патриотические, где все так и клеймит, так и разоблачает.
Ну, сами посудите, такой человек, что супротив масонов встает, разве жилец? Зашевелилось кубло, стали думать-рядить, как поэта погубить…
И надо ж было ему стихи на смерть Пушкина сочинить. Воспользовались, гады, напели, где надо, и сослал царь – масонская марионетка – Мишыньку на Кавказ. Не отдыхать – воевать. Ан не берут его пули черкесские, равно заговоренный он.
Вернулся в Питер, и ну масонов злить, пуще прежнева. Вновь зашевелилось гнездо змеиное. Дуэль с сыном посла французского спровоцировали. Ну, не берут ни пуля, ни шпага. Опять таки нашептали, опять таки на Кавказ отправился. Ну, не берут пули…
Вот тут-то и пригодился Соломонович. Не забыли еще, кто он такой? Так маячит перед Лермонтовым, да еще и наряжается, скотина, так, что ничего и не остается великому поэту, как остроты отпускать и о нем, и об одежде его. А как отпустит остроту Михайла, светик наш в окошке, Юрьевич, так сразу скрипит зубами презренный Соломонович, равно вурдалак какой. Ну, Михайла, дорогой наш, Юрьевич смеется, понятное дело про себя, в голос неприлично, чай не камер-юнкер какой-то, а всеж-таки – поручик.
А Соломонович скрипел, скрипел зубами, да и вызвал сокола нашего на дуэль. И вот стоит поэт великий под дулом лепажевым и пытается образумить того словами разными и хорошими, ан нет! пальнул ворог-изверг, и не стало Михайлы, солнышка нашего, Юрьевича.
Вот такая душещипательная история, впору прослезиться. Но, ежели знаешь хоть что-нибудь о жизни поэта нашего незабвенного, то навряд ли слезу пустишь. Ибо в фильме нет ни великого, ни поэта, ни Михаила, ни Юрьевича, ни Лермонтова…
- Но ведь фильм называется "Лермонтов"? – воскликнете вы. Вот в том-то и вся закавыка; названьеце малость не то, сменить его надыть. Правильнее обозвать сие творение таким милым названием в духе патриотизьма: МАСОНЫ. Поскольку они и выписаны сценаристом лучше, и сыграли их актеры лучше; так, что просто физически ощущается их ненависть к поэту. Поэту, которого на экране-то нет!
А кто есть?
Небезызвестный Митя Шагин в фильме Бурцева Город ласково бросал герою: «Дурилка ты картонная!» Вот такую вот дурилку картонную и выдает Н. Бурляев (сценарист, режиссер и исполнитель заглавной роли - Змей Горыныч, да и только!) за великого русского поэта. Дурилка эта, как марионетка или бибабо, полностью подвластная руке своего хозяина, ходит, сидит, пишет стихи, пьет вино, встает и даже… говорит. Но изрекает она исключительно или прописные истины, или бредовые мысли сценариста, или, в крайнем случае, цитирует стихи и другие произведения Лермонтова.
И, потратив почти два часа на этот фильм (Б-фильм), думаешь: «Какое счастье, что он уже убит! Ведь посмотри этот фильм сам поэт, умер бы, бедняга, в жестоких коликах! А не умер, горе Бурляеву; вызвал бы его поэт на дуэль и пристрелил недрогнувшей рукой!»
Но спит поэт в Тарханах вечным сном, и, значит, Николаю Петровичу тоже можно спать спокойно. Обычно совесть беспокоит во сне, а у него-то с этим полный порядок; нет, как нет!
Вот и закончена вторая попытка рецензии. Как она Вам, а? Пишите. Буду ждать.
Искренне Ваш…

1993 г.