АССОЛЬ (СНОВИДЕНИЕ)

Меркурий пьянствует с Венерой, как с тобой,
я на Сатурне и пою им песни
про общий наш душевный разнобой
и про свою историю болезни.
Гитара на ремне, Венера так
всегда любила эти переборы,
которые я вышивал, как флаг,
на деке убедительной Авроры.

Все жители космических пространств
собрались на концерт, увы, бесплатный,
и я пою им уж который пласт
земной коры под непременной правдой.
Им это интересно, ведь они
не видели деревьев, водопадов,
а только жгли сигнальные огни
и слушали Эдемские баллады.

Все хорошо, внимание и боль,
в конце всегда звучат аплодисменты,
а я запел про первую любовь
и отключил параграфы-сегменты.
И вдруг Олен нахлынула волной
и тоже села в зале, я смутился
ее великой в Боге красотой,
запутался в аккордах, как в столицах.

Поправился. И все же доиграл
концерт до эротитеского мира.
И занавес поехал, как аннал
церковного невидимого клира.
И вдруг Олен на сцену поднялась -
в эффектных босоножках, как обычно.
И каблуки обозначали власть
над этим миром непохожих смычек.

И тут я увидал ее голЕн:
ярчайшего оранжевого цвета,
где солнце проступало из измен -
лучами переменчивого лета.
Цвет босоножек - цвет морской волны.
А болеро - космическая новость.
На длинных крыльях надпись: ПЛАЧ ЖЕНЫ.
Это на правом.
А на левом - ГОРДОСТЬ.

Я вздрогнул и гитару уронил.
Она так характерно простонала:
"ТЫ НИ ОЛЕН, НИ БОГА НЕ ЛЮБИЛ!!!
ТЕБЯ ЗА ЭТО И ПОВЕСИТЬ МАЛО!!!"
И я заплакал, даже зарыдал,
и вся аудитория качнулась
и как-то стала походить на вал,
накрывший с головою нашу дурость.

Все сразу отрезвели. Я стоял
и говорил, что я хочу распяться,
чтобы Господь меня не потерял
по этим коридорам тунеядства.
И я услышал смех из-под земли,
безвидные, покачивались тени,
и я увидел Спаса-на-Крови,
ступившего на шаткие ступени.

Он медленно спускался с высоты -
и вид Его был строг и как бы гласен.
Я осознал, что мало красоты
в любой неосвященной Богом связи.
Мне стало стыдно песен и себя.
Мне захотелось выпасть из пространства
и жить скорбя, воистину скорбя,
но не лишать Поэзию - убранства.

...С тех пор минуло 900 веков.
Тот дальний зал зарос травой-пыреем.
А я и ныне все еще таков,
встающий перед Богом на колени.
Вот женщины. Чего они хотят?
Поди узнай у них под эти маски.
Уж лучше б я остался ДРУГ КОТЯТ,
чем обгонять пространства и гримасы.

Они хотят быть нужными? Зачем?
Зачем хотеть быть нужными кому-то?
Тем более таким, как мы. Речей,
увы, не хватит на такое чудо.
Что нужно им? Ужели только кайф?
Простое наслажденье, как оно тут
воспринято по принципу "толкай -
и будет тебе благо и работа".

ДоговорнАя. Как иной союз.
И где - оклад, а где почасовая
оплата за простое "Я БОЮСЬ
ОСТАТЬСЯ НА ЗЕМЛЕ БЕЗ КАРАВАЯ".
А каравай - конечно, суперприз,
джек-пот и пропуск в спальню без печати,
где каждый собирает пресс-релиз
в оттенках или росчерках печали.

Когда встаешь от акта - хорошо.
Но мысль саднит, что все одно и то же.
Вот мы и ищем непохожих жен.
И жены ищут непохожих тоже.
Итак, разнообразия хотим?
На каждый день - всё нового убранства?
Но ведь за все приходится платить,
а чем заплатишь - кроме самозванства!

И каждый новый женский пресс-релиз
нам быстро приедается, как шутка.
Вместо игры мы выбираем приз,
чтоб иногда не становилось жутко.
А все могло бы по-другому быть.
Да, все могло иначе совершенно
сложиться, если б мы, умерив прыть,
СЕБЯ ВСЕ ВРЕМЯ ПРИНОСИЛИ В ЖЕРТВУ!

Как женщины - возлюбленным мужьям.
Да пусть и не возлюбленным - терпимым.
По пять вальдншнепов с каждого ружья -
ЗА КАЖДУЮ УЛЫБКУ ВАШЕЙ ПРИМЫ!!!
За весь ее изысканный убор,
за чудный жест под неусыпным снегом,
что гонится за нею до сих пор,
прельщенный неудавшимся побегом.

Наших любимых догоняет снег!
Как он влюблен, он жить не может просто
без этой королевы чистых нег
и цветовой гармонии форпоста
ее души! Андрей, мы дураки.
Мы лишь за это без нее кукуем.
Пиши, родной, пиши жене стихи,
и я к тебе по-новой приревную!

Пускай они беспомощны, пускай
не так красивы, как ее надежда.
Она заплачет, милый, in the sky,
прозрев твою безудержную нежность!
Нам нужно отрабатывать, Андрей,
поскольку мы с тобой не заслужили
даже ее измен под эмпирей
мелодии Дассена в этой жизни!

Что я наделал! Что наделал ты!
Мы будем долго отвечать за это.
Мы недостойны целовать следы
бредущего куда-то силуэта.
Ну ладно: я дурак когда-то был,
но ты-то куда смотришь, мой хороший.
Ведь снег ее настиг, уже укрыл
своею легкой благодарной ношей.

Тебе лишь нужно - честно про себя:
чего ты хочешь в тайне сердца, милый.
Какого лада или сентября
в ее терпеньи - с непохожей силой
тебя берущем в плен или в полон -
как хочешь назови, но ты скажи ей
всю правду о своих желаньях! Тон
она задаст для постоянной жизни!

Тебе, родной, с футболом, что ли, жить.
Или с друзьями по ночной охоте.
И мне не с телезвездами во ржи,
хотящими поэта на работе.
И все же (мне так кажется, прости!)
поезд ушел. Он больше не вернется.
Мы не сумели главное вместить.
И пусть она над нами посмеется,

обозревая из окна СВ -
с такой нездешней и твоей Алисой, -
последствия советского "лавэ"
с завистливой эпохой коммунизма.
Я линии электропередач
готов сбивать ветвистыми рогами,
когда б она сказала мне: "Не плачь.
ТЫ мой Антоний в давней телеграмме!"
_____________________________________
Но мы молчим. Лишь смотрим на других.
Алкаем тех других, когда увидим
в них то, что не нашли во всех своих -
и тем сильней за это ненавидим!
Вот наша жизнь. Воистину игра.
Игра с самим собой в молчанку страсти.
А страсть всегда на сцену шлет раба
и валит нам на голову ненастья.

Не Настя ты. Не Элла. Не Олен.
А ты не Миша. Не Олег. Не Саша.
Так мы живем. В рубахах до колен.
И о себе сказать нам правду - страшно.
Не доверяем. Вдруг не так поймут.
И окажусь придурком на плэнере.
И зарисуют, в анекдот возьмут -
и будут пальцем тыкать: "Вот он, Мэри!"

Я не хочу так жить. И говорю,
что я люблю, а если ты не слышишь,
иди с другим в кабак иль к алтарю,
к которому доселе ровно дышишь!
Я все сказал. Моя любовь - Ассоль.
Случайная, но верная Победа
на небесах и на земле, как соль
морской воды божественного лета!!!